Песня чешского барда Карела Крыла «Братишка, закрой дверь!», написанная в ночь после советского вторжения в Чехословакию — 22 августа 1998 года.
Братишка, не грусти, чего ты испугался,
Ведь ты же уже совсем большой —
это всего лишь солдаты,
которые приехали к нам в стальных цирковых кибитках.
Мы смотрим на самих себя со слезами на глазах,
За окном темнеет, и идет дождь,
Эта ночь не будет короткой
Волку захотелось барашка,
Братишка, ты хорошо закрыл двери?
Публикация в газете Правда. 22 августа 1968 года:
Развитие Чехословакии как социалистического государства, развитие ее государственности, ее экономики и культуры, развитие ее Коммунистической партии протекало и протекает в формах, отражающих особенности страны, ее традиции, ее специфику во всех отношениях. А разговоры о «навязывании» чехам и словакам какой-то «советской модели социализма» представляют собой не что иное, как злонамеренную, провокационную ложь, распространяемую враждебными элементами с целью подорвать братскую дружбу, связывающую наши страны, наши партии и наши народы. В последнее время появились определенные тенденции в области внешней политики Чехословакии, особенно в делах Европы, которые вызывают серьезные опасения. Обращают на себя внимание факты недопустимого отношения к обязательствам Чехословакии, вытекающим из Варшавского Договора. Создалась атмосфера, совершенно неприемлемая для социалистических стран. В этой обстановке нужно было действовать, и действовать целеустремленно, решительно, не теряя времени. Именно поэтому Советский Союз и другие социалистические государства решили удовлетворить просьбу партийных государственных деятелей ЧССР об оказании братскому чехословацкому народу неотложной помощи, включая помощь вооруженными силами.
Майоров: Чехи по своему характеру мягкие, но всякая мягкость имеет свой предел. Ввод любого иностранного солдата на свою территорию воспринимается обостренно. Если в 44-м, а потом в 45-м году нас приветствовали «Наздар! Наздар!», то когда мы входили 21 августа «Наздар»-то не звучало. Вот так. А кое-где и стычки были.
Ведрашко: В Чехословакии Майоров прослужил больше трех лет — в период «нормализации» он возглавлял Центральную группу войск. В его архиве — четыре тысячи страниц документов того времени.
Майоров: На учениях «Шумава» я подружился с Самуэлем Кодаем, тогда он командовал на учениях резервной армией, а после был назначен командующим Восточным военным округом. Он неоднократно мне говорил, видя разложение в армии, разброд государственных институтов: «Вводите войска, вводите войска!» А когда ввели, он же встретил меня, ну... как бы это назвать... не враждебно, но хныкая, чуть ли не рыдая у меня на груди: «Зачем вы, Александр, это сделали»? Я помню даже выматерился. Я говорю: «Ты чего хнычешь? Ты же сам говорил, что будешь регулировать движение войск от границы до Праги, говорил, чтобы вводили войска быстрее, а то погибнет Чехословакия!» Но я ему всегда верил, у нас были искренние отношения, и позже мы оставались друзьями.
Ведрашко: Технически вторжение 38-й армии в Чехословакию заняло всего 25 часов 45 минут. Поздно вечером 20 августа 1968 года командующий 38-й армией генерал Майоров получил по радиосвязи сигнал «Влтава-666» и вскрыл пакет, полученный четырьмя месяцами ранее из штаба Прикарпатского военного округа — пакет с приказом начать операцию. Такие же приказы получили командующий 1-й армии генерал Кожанов и 20-й — генерал Величко. Полумиллионная армада союзников по Варшавскому договору вторглась на территорию Чехословакии. А через сутки все было кончено.
«Влтава-666»... Кто придумал этот сигнал?
Заявление Президиума ЦК Коммунистической партии Чехословакии. 22 августа 1968 года:
Президиум ЦК КПЧ на своем внеочередном заседании обсудил серьезное положение, которое возникло при оккупации территории Чехословакии союзными войсками Варшавского Договора. Президиум констатировал, что ни один конституционный орган ЧССР не просил никого из участников Варшавского договора о подобном военном вмешательстве.
Полагаем, что никакое коллаборационистское правительство не сможет убедить чехословацкий народ в том, что социализм можно строить под штыками союзных и братских армий. Такое правительство, если бы оно и сформировалось, чешский народ будет ненавидеть, и оно будет изолированным. Под руководством такого правительства Чехословакия станет очень слабым звеном Варшавского договора. История осудит эту оккупацию. Наше справедливое дело, как это было уже много раз в истории нашего народа, победит.
Ведрашко: Рассказывает Венек Шилган, в августе 1968-го — член ЦК и Политбюро ЦК КПЧ:
Шилган: Почему они послали к нам армию? — это не их дело! — наше дело, это было дело суверенного народа. Я никогда так и не понял, откуда было мнение, что они гарантируют развитие мира, откуда взялось это — я бы сказал — нахальство, прямо, что я могу в ваш дом войти и сказать, как вы будете жить, что я от вас возьму. Неужели это нормальные связи между государствами? И вот 21 августа вся страна — мы проснулись утром, и на улицах видим танки, сотни тысяч солдат не в наших формах.
Милан Кундера. Фрагмент из книги «Невыносимая легкость бытия»
Все предшествующие преступления русской империи совершались под прикрытием тени молчания. Вторжение в Чехословакию в 68 году целиком отснято на фото- и кинопленку и хранится во многих архивах мира. Чешские фотографы и кинооператоры прекрасно осознали, что именно они могут совершить то единственное, что еще можно совершить: сохранить для далекого будущего образ насилия. Многие фотографии появились в самых разных заграничных газетах: на них были танки, угрожающие кулаки, полуразрушенные здания, мертвые, прикрытые окровавленным красно-сине-белым знаменем, молодые люди на мотоциклах, с бешеной скоростью носящиеся вокруг танков и размахивающие национальными флагами на длинных древках, молодые девушки в невообразимо коротких юбках, возмущавшие спокойствие несчастных, изголодавшихся плотью русских солдат тем, что на глазах у них целовались с незнакомыми прохожими. Русское вторжение было не только трагедией, но и пиршеством ненависти, полным удивительной (и ни для кого теперь не объяснимой) эйфории.
Шилган: Высочанский съезд был ответом на вторжение. Делегаты, избранные на съезд, решили собраться сразу, сейчас же, выработать отношение к военному вторжению, выходить из Варшавского пакта или нет, соблюдать ли нейтралитет и т.д., просить ли других о помощи... Съезд обратился к народу, мы все сказали: нет, мы не согласны с такой политикой, мы суверенный народ, суверенное государство, мы хотим сохранить дружеские связи — но дружеские, а не рабство, политическое рабство. Это мы сказали, было избрано и новое руководство. Наше прежнее тогда было арестовано. Дубчек, Кригель и другие человек семь-восемь. Их увезли сначала в Польшу, потом на Украину. Мы заявили, что не будем вести с советским руководством никаких переговоров, пока они не вернутся. И тогда их перевезли в Москву на так называемые переговоры и там им просто диктовали, как должно быть. Мы заявили, что мы не согласны с таким решением вопроса, что вы должны увести войска, вы должны вернуть всех, кого арестовали, а потом мы будем с вами говорить...
Фрагмент из книги Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия»
Руководители страны были вывезены русской армией как преступники, никто не знал, где они, все дрожали за их жизнь, и ненависть против пришельцев пьянила, как алкоголь. Это было хмельное торжество ненависти. Чешские города были украшены тысячами нарисованных от руки плакатов со смешными надписями, эпиграммами, стихами, карикатурами на Брежнева и его армию, над которыми потешались как над балаганом простаков. Однако ни одно торжество не может длиться вечно. Русские принудили чешских государственных деятелей подписать в Москве некое компромиссное заявление. Дубчек вернулся в Прагу и зачитал его по радио. После шестидневного заключения он был так раздавлен, что не мог говорить, заикался, едва переводил дыхание, прерывая фразы бесконечными, чуть не полминутными паузами. Компромисс спас страну от самого страшного: от казней и массовых ссылок в Сибирь, вселявших во всех ужас. Но одно было ясно: Чехия обречена теперь вовек заикаться, запинаться и ловить ртом воздух, как Александр Дубчек. Праздник кончился. Настали будни унижения.
Песня Карела Крыла «Вы уже здесь!»
Вы уже здесь, братья,
Посланцы ночи, вонзившие в спину нож,
Вы, братья, принесли нам сталинскую ночь,
И теперь мы не встречаем вас с букетами сирени.
Благодарим вас, железные голуби мира!
Спасибо вам
за поцелуи с привкусом горького миндаля,
Можете забрать себе наши дома,
А нам остается только надежда.
Ведь мы всегда были и всегда будем!
Ведрашко: В августе 68 года пражская весна кончилась. Пришло время других песен. Песен Карела Готта.
Песня Карела Готта «Земля моя добрая»
Красное солнце над речкою синею,
Небо над лесом как песня неспетая,
Не перестану влюбляться в красивое,
Как поживаешь, земля моя светлая?
Все, что мне видится,
Все, что мне слышится,
Все, чем живется
и все, чем мне дышится,
Мне подарила земля моя вечная,
Самая добрая и человечная...
Из донесений командарма-38, Чехословакия, август 1968 года:
Политическая обстановка в Словакии и Северо-Восточной Моравии по-прежнему остается сложной, неустойчивой и противоречивой. В подавляющем большинстве крупных городов правые силы, прежде всего в лице руководства областных и районных комитетов партии, а также представителей творческой интеллигенции и работников информации стараются удержать свои позиции. Правые, подогревая национальные чувства недоброжелательности, которые вызваны вводом союзных войск на территорию ЧССР, стремятся сохранить за собой руководство массами на местах.
В целом проводя гибкую политику к политическому и военному руководству ЧССР, считаю целесообразным предложить в ближайшее время в каждой области провести изоляцию (арест) наиболее активных контрреволюционеров из числа руководящего состава. Не сделав этого, будет очень сложно и длительно вести процесс оздоровления широких слоев населения, ибо рядовой рабочий, колхозник, интеллигент на местах видят, что, как и до 21 августа, у руководства в центре стоят те же руководители, а поэтому трудно от них ожидать изменения политики и проведения конкретных мероприятий.
Ведрашко: Рассказывает Венек Шилган.
Шилган: Вы знаете, что такое «пятая колонна»? Это те, кто остаются в городах, но и служат другим — тем, кто окружает эти города. Это было и у нас. ...Дубчек ушел со своего поста, его место занял Гусак — из пятой колонны. И таких было много. Эти люди консервировали систему тоталитарной власти, специфической роли компартии, которая все знает, все может, которую никто ни за что не может судить — ни за ошибки, понимаете? Это были те, кто еще до августа уже договаривались с русскими, что им помогут, что когда русские войдут, они образуют революционное правительство... И вдруг — отпор простых людей. Сегодня оказывается, что есть документы этой пятой колонны, этих нескольких людей, которые то ли по своей личной инициативе, то ли черт его знает как подписали это приглашение: приходите, пожалуйста, и спасайте социализм. Не социализм — нас спасайте, спасайте нас у власти...
Ведрашко: Военная и политическая ситуация в Чехословакии «нормализовалась» — это термин из советских и чехословацких партийных документов — только через несколько месяцев после вторжения. 12 октября состоялось совещание военачальников стран Организации Варшавского Договора в польском городе Легница, на котором было принято решение о сокращении советского контингента примерно до 115 тысяч человек и формировании Центральной группы Советских войск. Командующим группой был назначен командарм-38 генерал Майоров. Ему слово.
Майоров: Есть общеизвестный постулат: прежде чем войти, подумай, как выйти. Это совет древних. Ведь вводя войска, планировали, что пребывание этих войск будет зависеть от военно-политической обстановки в мире и конкретно в Чехословакии. И тут, надо сказать, и политическое руководство, и особенно военное — министр Гречко — он очень четко чувствовал обстановку, и совещание в Легнице он собрал не потому, что он не знал, что делать, а для того, вот в этом мудрость министра, чтобы выверить свои мысли с людьми, которые находились в Чехословакию. Что делать? Я предложил из 30 дивизий тех, что находятся в Чехословакии, вывести в ближайшие 8 — 10 суток 25 дивизий. Почему? Да потому что политически мы выиграли — ЧССР осталась в Варшавском договоре. А зачем же такую нагрузку иметь для государства нашего, да и для Чехословакии, нафаршировать ее такими войсками, в целом-то все-таки нежелательными для чехословацкого народа. Гречко обратился к Епишеву: «Алексей, что я тебе говорил?» То есть они обсуждали раньше и Брежневу докладывали. Я дольше и больше всех находился в Чехословакии, у меня была огромнейшая информация, и я чувствовал тот негатив, который отражал истинное состояние умов не только интеллигенции той агрессивной, но и вообще-то лояльно настроенных, дружески настроенных, даже словаков, которые очень близко нас воспринимали. Поэтому надо выводить войска. А как это осуществить — было определено договором от 16 октября между правительствами.
Фрагмент из книги Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия»
От тех, кто считает коммунистические режимы в Центральной Европе исключительно делом рук преступников, ускользает основная истина: преступные режимы были созданы не преступниками, а энтузиастами, убежденными, что они открыли единственную дорогу в рай. И эту дорогу они так доблестно защищали, что обрекли на смерть многих людей. Однако со временем выяснилось, что никакого рая нет и в помине, и так энтузиасты оказались убийцами.
Bедрашко: В книге воспоминаний генерал Майоров приводит слова Шоты Руставели: «Кто не ищет себе друзей, тот готовит себе врагов». Мы искали себе друзей, пытаясь удержать их в наших стальных объятиях, пишет Майоров. Армия есть инструмент государства и инструмент достижения политических интересов, а не моральная категория, продолжает генерал. А потому прославленный полководец Суворов ведь не только воевал за землю русскую, но еще и подавлял восстание в Польше и бунт Пугачева. Политики и историки могут себе позволить разную трактовку событий в Чехословакии 68-го. Позиция генерала и через 30 лет после вторжения предельно ясна:
Майоров: Ни извиняться, ни прощать я не буду. Это была история, 30 лет кануло в вечность, но уроки чехословацких событий не пошли впрок ни нашему руководству, ни руководителям других стран Варшавского договора. В частности, это касается афганской авантюры. Как-то недавно по телевидению я услышал реплику чешского посла. Ему примерно такой же вопрос задали. А он ответил умно, как Швейк. «Пусть русские коммунисты попросят прощения у чешских коммунистов, а чешские коммунисты пусть попросят прощения у русских коммунистов». И поставил точку. Я — командующий армией того времени. Я получил задачу от министра обороны. Я присягал на верность своему государству. Так как же я сейчас, в конце своей жизни, могу отрекаться от того, что я делал?
Фрагмент из книги Зденека Млынаржа «Холодом веет из Кремля»:
После второй мировой войны главным проводником великодержавных интересов СССР стала армия. Огромное влияние в советской армии сохранили маршалы, добившиеся своих чинов в ходе войны. Упрощенно их концепцию можно выразить словами: что наше, то наше. Я убежден, что философия советских маршалов старшего поколения была главным фактором, обусловившим военную интервенцию в Чехословакию. Советское руководство сочло интервенцию единственно возможным методом защиты своих интересов в Чехословакии. Противоречия между отдельными членами и группами советского руководства были на время урегулированы, а демократическая реформа Чехословакии задушена. Отдельные группы советского руководства несут различную долю вины, но все-таки это их общая вина, поскольку все они представляют власть, которая обеспечивает свою гегемонию в многонациональной, представленной различными цивилизациями империи только путем насилия, даже против союзников.
Майоров: При посещении Центральной группы войск Андрей Антонович Гречко спросил меня: «А сколько ты представляешь к наградам за воинскую доблесть». Я ответил: около полутора тысяч, это из 75 тысяч человек. А он ответил: «Не скупись! Увеличь в два раза!» То есть около трех тысяч человек личного состава армии различными орденами и медалями было награждено. Я был награжден Орденом Боевого Красного Знамени Советского Союза, а с чехословацкой стороны — тоже Орденом Боевого Красного знамени, чем я тоже горжусь. А чехословацкий президент — в связи с окончанием моей службы в ЧССР — наградил меня орденом Белого льва первой степени. Кстати, этим орденом было к тому времени награждено всего пять или шесть человек. Это очень высокая награда. Вот так...
Ведрашко: Через четыре года после вторжения, осенью 72-го, генерал Майоров получил новое назначение. В Чехословакии, в 77 военных гарнизонах, он оставил сотню тысяч советских солдат и офицеров: надёжный щит социализма и Варшавского Договора, гарантию мира и дружбы братских народов. Приказ родины выполнен: в Чехословакии все было спокойно.
Майоров: А в конце моей службы я опять-таки был вызван к Генеральному секретарю Леониду Ильичу Брежневу, и он мне поставил конкретную, немногословную задачу, когда я представлялся по случаю назначения командующим войсками Прибалтийского военного округа: «В Прибалтике должно быть все спокойно!» Вот была задача.
Песня Карела Готта «Земля моя добрая»
Все, что мне видится,
Все, что мне слышится,
Все, чем живется
и все, чем мне дышится,
Мне подарила земля моя вечная,
Самая добрая и человечная!
Ведрашко: Эта передача подготовлена на основе воспоминаний генерала Александра Майорова. Книга генерала Майорова «Вторжение» вышла в свет летом 1998 года в московском издательстве «Права человека».