«В ближайшее время будет подготовлен комплекс мер, направленных на укрепление единства страны».
(Из обращения Президента России 4 сентября 2004 года)
Страна — это люди. А люди в России — кончаются. Некоторых убивают бандиты, некоторых спецназовцы. Некоторые умирают раньше времени от бедности и страданий. При этом большинство — не интересуется тем меньшинством, которое погибает, умирает, страдает. Люди из большинства не понимают, что постепенно подходит и их очередь. За последние десять дней подошла очередь пассажиров двух самолетов, московских прохожих, жителей Беслана.
Кто еще 10 дней назад — в Беслане, на Северном Кавказе, в Москве вышел на улицу, протестуя против терроризма, против бессилия властей в борьбе с ним? Никто.
И вот сейчас среди тех, кто не вышел — оказались новые жертвы. Это не только результат бессилия властей. Это результат бездействия общества, следствие его инертности, неспособности избирать гуманную и эффективную государственную власть.
Беслан. Минуты штурма. Российские телеканалы ведут трансляцию. Один из репортеров — в эфире восклицает: «Ой, мама, здесь стреляют» и убегает из кадра. Двум другим журналистам-профессионалам, которые не боятся пуль, добраться до места событий не дают. Андрея Бабицкого (Радио Свобода) задерживает московская милиция, а Анна Политковская («Новая газета») с подозрением на тяжелое отравление в самолете, летевшем на Северный Кавказ, оказывается в больнице. Охранка режима знает, кого пускать, а кого не пускать в эфир.
В репортажах из Беслана — смятение и ужас. Взрослые мечутся с детьми на руках. Слышна шквальная стрельба и грохот. В это время, как становится ясно позднее, спецназовцы, которых много лет специально тренируют, чтобы они ловили и убивали террористов — профессионально и мужественно погибают сами. Сколько из них, ведя перекрестный огонь с бандитами — «непреднамеренно» попали в детей? Кто знает?
Во время кризиса с заложниками — не видно и не слышно главы правительства.
Ничего принципиально нового в эти дни не произошло, что как-то по-новому высветило бы перспективы России. Они — те же, какими были и десять дней назад. Россия по-прежнему предстает разодранным географией и экономикой, культурой и моралью скоплением ничем не объединенных людей, которых ошибочно называют то народом, то обществом, то государством. Или за последний день по России прокатилась волна народных демонстраций? Я ничего об этом не знаю.
Государство, которое не умеет защитить своих граждан от постоянных, одинаково повторяющихся больших и малых актов насилия — не государство. Оно не имеет права на существование и продолжает «быть» по какой-то трагической ошибке истории.
Общество, которое не может нанять себе за свои же налоговые деньги нормальное правительство — не общество. Оно не производит на свет ни политической оппозиции, ни массовых народных движений за воплощение хотя бы одной национальной идеи — например, преодоления беспризорности, или помощи одиноким старикам. Это не общество, и надо этот термин вычеркнуть из политического анализа современной России.
Народ, который не может выразить своего единства в момент смертельной беды — не народ. У человека — если он лишается руки — возникает острая боль. У народа — если он лишается десятков, сотен, тысяч людей — тоже возникает острая боль. Так происходит в Америке, Испании, Франции... В России — не так: больно лишь тем, кто потерял своих близких. Остальным — не больно. Это не народ.
Страна, деградирующая как сообщество людей, ничем не объединенных и ни на что — сообща — не способных, не имеет никаких перспектив. Вероятно, в будущем на месте нынешней России возникнет новая нормальная страна. Но в ближайшей перспективе надежд на гуманизацию России, обретение ею человеческого лица и человеческой политики — нет. Говорят, что надежда умирает последней. Ну, вот она и умерла.
В понедельник в выпусках новостей российских и мировых спутниковых каналов показывали массовые похороны, звучали комментарии о том, что на кладбищах в Беслане не хватает места... Затем шли репортажи о «глубокой скорби и печали, наполнившей сердца и души россиян». Затем показывали, как в Чеченской республике все ведомства, все государственные учреждения — решили сдать свой однодневный заработок в фонд помощи пострадавшим. Однодневный заработок — и бедные и богатые. Хотя странно: ведь некоторые, вероятно, могли бы сдать и трехдневный, а другие — только несколько рублей. Но, очевидно, из вышестоящих инстанций пришло распоряжение: сдать однодневный заработок. Россия продолжает строиться в «униформные» ряды и колонны — теперь уже не на праздничные советские первомайские демонстрации, а на скорбные сентябрьские массовые похороны. Сколько этих массовых похорон еще впереди? И какой комплекс мер, «направленных на укрепление единства страны», готовится к следующим похоронам?
Статья написана по заказу чешской газеты «Лидове новины» и опубликована 6 сентября 2004 года.
